Виктор Витальевич Борзенко

Виктор Витальевич Борзенко - родился в 1984 г. в Ростове-на-Дону. Окончил факультет филологии и журналистики Ростовского госуниверситета в 2006 г.

Помню, как в детстве радовался непогоде. Метель, гроза, ветер… Во дворе никого нет, но окна библиотеки горят теплым светом.

На этот свет я и шел.

Для Библиотеки имени Величкиной я самый близкий читатель, поскольку родился не просто по соседству, а в том же самом доме на Халтуринском, на том же этаже. Фактически родился в застенках библиотеки, что не могло пройти бесследно…

В отделе для самых маленьких читателей библиотекарей было несколько. Но когда работала Татьяна Афанасьевна Медведева, я знал, что пришел за книжкой не зря. Как встречала она тебя на пороге! Казалось, что сам факт твоего появления – главное событие в ее тихой библиотечной жизни.

И я стал приходить чаще и чаще – еще бы! – без моего визита жизнь Татьяны Афанасьевны станет совсем невыносимой.

Поиск книжки превращался в целый ритуал: мы загадывали друг другу загадки, рассказывали анекдоты, мы бродили с ней между стеллажами в поисках нужной книги и, довольные друг другом, расставались до следующего раза.

Первые книги – «Приключения Незнайки» с потертой зеленой обложкой и, конечно, целую серию «Почемучек» в тонком переплете – прочитал именно благодаря ей. А однажды моя рука потянулась к сборнику сказок. Но Татьяна Афанасьевна выбор не одобрила:

– После «Почемучки» такая несерьезная книга!

Так что сказок я не читал. А потом прошли годы, я стал театральным журналистом и на одном из спектаклей меня окружила целая толпа красавиц. В ту минуту почувствовал, что сказка в жизни все-таки существует.

Но это к слову. А если говорить серьезно, то именно благодаря библиотеке еще в детстве я понял, что книга – это действительно уникальный источник знаний. Помню разговор двух сотрудниц:

– Читаю «Простоквашино» – не могу оторваться. Как нашу жизнь напоминает. Шарик демагог, ну, точно, как Хасбулатов.

На дворе была перестройка, и заседания партии и правительства транслировали по телевизору едва ли не ежедневно.

– А мне кажется, он больше на Руцкого похож, – ответила ей коллега.

И я подумал: вот что значит настоящие библиотекари – они не только Успенского читают, но и в политике разбираются.

Сегодня я вижу детство, наверное, в сиропе… Но как бы то ни было, слишком много хорошего с библиотекой связано.

В 5-м классе я стал коллекционировать монеты. И весь смысл моей жизни сводился к тому, чтобы раздобыть нумизматический словарь. Пришел в читальный зал (теперь уже как взрослый посетитель) и очень приятная пожилая улыбчивая библиотекарь (наотрез забыл ее имя и фамилию – в середине 1990-х она ушла на пенсию) сказала:

– Ты коллекционируешь монеты?

– Да.

– Я тоже. Приноси – покажешь.

И мы договорились, что в воскресенье утром встретимся – поговорим как нумизмат с нумизматом.

Что тут сказать? Ее коллекция, хотя и хранилась в дореволюционной коробочке из-под конфет и насчитывала не больше пятнадцати монет, но оказалась гораздо интереснее моей. Особо запомнились николаевский серебренный рубль, полушка пушкинской поры и 5 копеек 1920-х годов, на которой было высечено: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

– Я могу это забрать? – радостно спросил я.

Библиотекарь растерялась:

– Забрать? Погоди… А ты хотел это забрать? А с чем же я останусь… Это монеты моего папы, всю жизнь хранились в нашей семье.

Я напирал:

– Ну, я свои монеты тоже из дома принес. Может, тогда поменяемся?

Но коробочка с дореволюционным гербом на крышке захлопнулась, и мне советовали не оставлять надежд: все приходит со временем. Разве мог я тогда представить, что со временем к монетам охладею напрочь.

Не знаю, как сейчас, но в 1990-е годы Библиотека имени Величкиной представляла собой совершенно удивительное заведение. Сюда можно было прийти в любое время и, не спросив ни у кого разрешения, занять место в читальном зале. От обилия книг разбегались глаза! Но среди всех этих стеллажей и фолиантов у меня была особая симпатия – второй том «Красной книги СССР». Почему второй? Потому что первый посвящался флоре («подумаешь, какие-то цветочки!»), а во втором была фауна. «Львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя видеть глазом…» Пусть эта фраза не из «Красной книги», а из монолога Нины Заречной о ценности жизни, но суть не меняется: здесь, сидя за уютным столом читального зала, я всматривался в тот мир, который может исчезнуть. И не было иного желания, как спасти природу от окружающей среды.

Как-то сам собой нашелся сочувствующий мне человек – библиотекарь Марина Анатольевна Стоволосова, по голосу которой мне поначалу казалось, что она психотерапевт или какой-то другой замечательный врач – настолько ее спокойные, чуть ироничные интонации попадали в юную душу.

Вообще здесь не было безразличных людей (а если и были, то надолго не задерживались).

И главное, легкое дыхание сохранялось в коллективе.

Задержал книгу? Не беда, главное, что читал. Не читал? Сейчас подберем то, что прочтешь. Пишешь реферат? Принесем материалы. Не знаешь, как ими воспользоваться? Откроем на нужной странице.

Каждому рады. Каждый как родной…

Так мне казалось.

Но когда однажды в читальный зал пришла весьма суматошная девица и, заполняя карточку читателя, в словосочетании автодорожный колледж допустила пять (!) ошибок, Марину Анатольевну было не узнать. Книги она принесла, но ту сцену до сих пор невозможно забыть – полуграмотная, озирающаяся по сторонам девушка, и, стоящая над ней со стопкой книг деликатнейшая Марина Анатольевна, которая не может найти слов, чтобы начать разговор.

Когда-то я прочитал у Дмитрия Лихачева, что в Кембридже и Оксфорде вступительные испытания проходят в университетских библиотеках: абитуриент прямо во время экзамена может брать с полок необходимые книги. Подобным образом устраивались экзамены и до революции в российских университетах: зубрежка пресекалась на корню – главное найти подходящую цитату, уметь работать с книгой.

Как ни парадоксально, но Библиотека имени В. М. Величкиной следовала именно этой традиции: все в твоих руках, все можно использовать – главное ведь, что пришел.

…Сколько потом было в моей жизни библиотек! И публичные (когда учился в университете), и научные (когда писал диссертацию), и разного рода читальные залы при музеях, госархивах и книгохранилищах. Но такого искреннего, почти домашнего отношения не было больше нигде. С годами это видно особо отчетливо.