Сказочные скульптуры художника Александра Мамона
Что мы обычно делаем, если встречаемся с чем-то загадочным, неизвестным, но очень любопытным? Скажу про себя: конечно, ищу информацию и пытаюсь разгадать загадку. Сегодняшний мой рассказ – в жанре «детектив».
|
На набережной нашего города есть скульптура, посвящённая литературному герою – деду Щукарю, которой в этом году исполнилось ровно 40 лет. Автор композиции – Николай Можаев, заслуженный художник, чьё имя и биографию можно найти в энциклопедиях и на страницах интернета.
Но речь пойдет не о нём. Несколько лет назад, ведя на «экскурсию» гостя с другого конца нашей страны, показывая эту композицию, я вдруг заметила, что детская моя память хранит несколько иной образ шолоховского героя. «У него в руке была лягушка!» – была уверена я, вспомнив потешный шолоховский сюжет о «донских вустрицах». Обошла памятник вокруг – нет лягушки. Недоумение осталось.
|
И вот, спустя несколько лет, уже совсем в другой точке города, я встретила своего Щукаря из детства. С лягушкой!
Обошла памятник, здороваясь со старым знакомым. Потрогала лягушку за холодную металлическую лапку. На памятнике заметила надпись: «1983 г. Мамон А.».
|
Загадки начались внезапно. Вездесущий гугл по запросу «скульптор Мамон» не сказал ничего.
И только где-то в комментариях мелькнула фамилия. Соцсети услужливо подсказали имя «знающего человека». Им оказался бывший сотрудник завода «Гранит». Из переписки с ним я узнала, что в 70-80-х годах на заводе трудился художник по металлу Александр Мамон – человек одинокий и замкнутый. Он создавал скульптуры методом сварки из нержавеющего металла – памятники, которые могут жить вечно, – такой материал «нержавейка». Бывший коллега утверждал, что Александр Мамон – автор многих композиций, в числе которых лошади на территории старого аэропорта, журавли на набережной, гуси-лебеди на въезде в Аксай. Дал телефон человека, который общался с художником при жизни. К сожалению, этот звонок ничего в мою историю не добавил, кроме обещания найти телефон ещё одного человека.
Бывшие коллеги художника утверждали, что несколько лет назад пытались «вернуть имя художника», даже брали его карточку из отдела кадров. Но что-то помешало им завершить начатое...
|
История заходила в тупик. И я отправилась на завод. Бывшие военные предприятия – организации, куда сложно попасть. Отдел кадров был закрыт. Зато у проходной меня ждал сюрприз – скульптура работницы. На обратной стороне памятника – надпись сваркой: «1.5.1979 г. А. С. Мамон». Фотографии пополнили коллекцию.
Бывшая сотрудница завода, с которой я разговорилась у проходной, добавила ещё немного к результатам моих поисков. По её словам, несколько скульптур были сделаны для украшения района, где жили сотрудники завода. Женщина с ностальгией рассказывала, как много для сотрудников делал Виктор Дмитриевич Загребаев, четверть века руководивший заводом, чьим именем названа улица, идущая вдоль территории предприятия. Обмолвилась и о том, что в домах района живёт много ветеранов производства, которые могли бы рассказать и о художнике Александре Мамоне. Сама она слышала, что родом талантливый сварщик был из украинского Донецка, родни в Ростове у него не осталось...
Зато остались его работы. Те, что украшали территорию дома культуры «Электрон», перенесены на набережную Дона. Где-то в городе и на левом берегу, в том числе, и на частных территориях, есть ещё скульптуры художника Мамона.
|
В здании бывшего ДК «Электрон» теперь бассейн, от скульптурных композиций в парке остались только огромные камни, бывшие частью оформительской задумки. Лишь за забором, во дворе дома по улице Киргизской – пара молодых железных жеребят, таблички с указанием автора на них нет. Техника исполнения скульптур – та же, что и у лошадей возле аэропорта, но слегка другая, нежели у скульптур, фотографии которых есть в моем архиве. Лошадки – коричневые, словно сварены из капель металла, а подписанные работы художника – из «листочков» светлой нержавейки.
Дети поколения 70-х, ходившие, как и я, на занятия в творческие кружки ДК «Электрон», помнят, что на территории его парка были ещё композиции, среди которых цапли, пеликаны и олени, а также «Маша и медведь», которая теперь стоит на набережной Дона.
По моим подсчетам, число скульптурных композиций, принадлежащих рукам Александра Мамона, приближается к 10. На сайте Ростовского областного отделения Всероссийской общественной организации «Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры» (ВООПИиК) и в перечне памятников Ростовской области скульптуры «Лошади» и «Журавли» – без указания автора.
Мы хотим обратиться к нашим читателям с просьбой принять участие в нашем расследовании. Нас интересует любая информация о художнике по металлу Александре Мамоне. Мы хотим восстановить его имя, биографию, список работ мастера, чтобы на запрос «ростовский скульптор Александр Мамон» всё знающий интернет не отвечал молчанием.
На прогулку ходила Татьяна Леонидовна Пугачева,
библиотекарь отдела методической работы
ГБУК РО «Ростовская областная детская библиотека имени В.М. Величкиной»
Приводим тот самый отрывок из тридцать шестой главы книги первой романа Михаила Шолохова «Поднятая целина» – о деде Щукаре и донских вустрицах:
«Каша удалась на славу. Единственно, чего опасался дед Щукарь, – это того, что каша будет приванивать стоялой водой, так как воду черпал он в ближнем мелководном пруду, а непроточная вода там уже крылась чуть заметной зеленью. Но опасения его не оправдались: все ели и усердно хвалили, а сам бригадир Любишкин даже сказал: «В жизни не ел такого кондера! Благодарность тебе, дедок, от всей бригады!»
Котел быстренько опорожнили. Самые проворные уже начали доставать со дна гущу и куски мяса. В этот-то момент и случилось то, что навек испортило поварскую карьеру Щукаря... Любишкин вытащил кусочек мясца, понес его было ко рту, но вдруг отшатнулся и побледнел.
– Это что же такое? – зловеще спросил он у Щукаря, поднимая кончиками пальцев кусок белого разваренного мяса.
– Должно, крылушко, – спокойно ответил дед Щукарь. Лицо Любишкина медленно наливалось синеватым румянцем страшного гнева. – Кры-луш-ко?.. А ну, гляди сюда, каш-ше-варррр! – зарычал он. – Ох, милушки мои! – ахнула одна из баб. – Да на ней когти!.. –Повылазило тебе, окаянная! – обрушился на бабу Щукарь. – Откуда на крыле когти? Ты под юбкой на себе их поищи!
Он кинул на разостланное ряднище ложку, всмотрелся: в подрагивающей руке Любишкина болталась хрупкая косточка, оперенная на конце перепонками и крохотными коготками...
– Братцы! – воскликнул потрясенный Аким Бесхлебнов. – А ить мы лягушку съели!..
Вот тут-то и началось смятение чувств: одна из брезгливых бабёнок со стоном вскочила и, зажимая ладонями рот, скрылась за полевой будкой. Кондрат Майданников, глянув на вылупленные в величайшем изумлении глаза деда Щукаря, упал на спину, покатываясь со смеху, насилу выкрикнул: «Ой, бабочки! Оскоромилися вы!» Казаки, отличавшиеся меньшей брезгливостью, поддержали его: «Не видать вам теперича причастия!» – в притворном ужасе закричал Куженков. Но Аким Бесхлебнов, возмущенный смехом, свирепо заорал: «Какой тут могет быть смех?! Бить Щукарячью породу!..»
– Откель могла лягушка в котел попасть? – допытывался Любишкин.
– Да ить он воду в пруду черпал, значит, не доглядел.
– Сукин сын! Нутрец седой!.. Чем же ты нас накормил?! – взвизгнула Аниська, сноха Донецковых, и с подвывом заголосила: – Ить я зараз в тягостях! А ежели вот скину через тебя, подлюшного?..
Да с тем как шарахнет в деда Щукаря кашей из своей миски! Поднялся великий шум. Бабы дружно тянулись руками к Щукаревой бороде, невзирая на то, что растерявшийся и перепуганный Щукарь упорно выкрикивал:
– Охолоньте трошки! Это не лягушка! Истинный Христос, не лягушка!
– А что же это? – наседала Аниська Донецкова, страшная в своей злобе.
– Это одна видимость вам! Это вам видение! – пробовал схитрить Щукарь.
Но обглодать косточку «видимости», предложенную ему Любишкиным, категорически отказался. Быть может, на том дело и кончилось бы, если бы вконец разозлённый бабами Щукарь не крикнул:
– Мокрохвостые! Сатаны в юбках! До морды тянетесь, а того не понимаете, что это не простая лягушка, а вустрица!
– Кто-о-о-о?! – изумились бабы.
– Вустрица, русским языком вам говорю! Лягушка – мразь, а в вустрице благородные кровя! Мой родный кум при старом прижиме у самого генерала Филимонова в денщиках служил и рассказывал, что генерал их даже натощак сотнями заглатывал! Ел прямо на кореню! Вустрица ишо из ракушки не вылупится, а он уж её оттель вилочкой позывает. Проткнет насквозь и – ваших нету! Она жалобно пишшит, а он, знай, её в горловину пропихивает. А почему вы знаете, может она, эта хреновина, вустричной породы? Генералы одобряли, и я, может, нарошно для навару вам, дуракам, положил её, для скусу...
Тут уж Любишкин не выдержал: ухватив в руку медный половник, он привстал, гаркнул во всю глотку:
– Генералы? Для навару!.. Я красный партизан, а ты меня лягушатиной, как какого-нибудь с... генерала... кормить?!
Щукарю показалось, что в руках у Любишкина нож, и он со всех ног, не оглядываясь, кинулся бежать...»
|
Книга есть в фонде нашей библиотеки:
Шолохов, М. Поднятая целина : роман в двух книгах / М. А. Шолохов. – Москва : «Художественная литература», 1984. – 415 с. : цв. ил. – (Библиотека «Родные нивы»).
